Укорененная в нашей европейской цивилизации тема борьбы героя и чудовища лежит в основе приключенческой литературы, которая полными горстями черпает все, в чем нуждается, из сокровищницы традиций индоевропейской культуры. Современный литературный герой, такой как сотворенный Анджеем Сапковским ведьмак Геральт, это образцовый пример героя, социальной функцией которого является защита людей от племенных врагов, принимающих облик чудовищ.
Вопреки индоевропейским корням, фантастические ведьмаки не воспринимаются обществом как безупречные герои, а совсем наоборот, зачастую общество видит в них демонов. Однако такова уж конструкция мира Сапковского, которая не допускает существования безупречного добра в земном мире. При таком подходе ведьмаки действительно могут оказаться позитивными фигурами. Связь ведьмака Геральта с монстрами проявляется в его внешнем виде, особенно в его неестественно белых волосах и глазах, которые видят в темноте. Не будем также забывать, что Геральта называли Белым Волком, что является доказательством родства воина с диким зверем, дополнительно подчеркнутого принадлежащим ему медальоном в форме волка. Сам ведьмак чувствует себя отчужденным от общества, подобно монстрам, которых он убивает, неустанно балансирующим между собственными стремлениями и обязанностями по защите общества. Эта обязанность сильно подчеркнута в запрете ведьмака на убийство людей и является источником многих неприятностей для главного героя. Для Геральта нарушение такового запрета всегда равнозначно греху предательства возложенной на него социальной функции. Ведьмаки-ренегаты — преступники, которые умерли для общества, поэтому каждый может убить такого предателя, не подвергая себя опасности столкнуться с юридическими последствиями.
Борьба противоборствующих стихий добра и зла, принимая форму борьбы между героем и монстром, нашла свое отражение в мире «Звездных войн». В их вымышленной мифологии рыцари-джедаи противопоставлены демоническим ситхам. Эти персонажи являются противоположностями друг друга и в то же время связаны друг с другом до такой степени, что их существование взаимно детерминировано. Сходство героя и чудовища продемонстрировано в образе Энакина Скайуокера, который, будучи рыцарем-джедаем, обязанным защищать «племена Галактики» от любых враждебных действий, предал свою функцию и стал ситхом, темным Дартом Вейдером, обуянным злом.
Этот персонаж показывает, что разница между героем и чудовищем весьма зыбка, и единственная особенность, которая их отличает, — это поддержка стороны защитников (добра) или врагов (зла) общества. В этой истории отчетливо видна роль иудео-христианской традиции, повествующей о грехопадении Сатаны или столкновении Каина и Авеля, а также культурная память об индоевропейских героях и чудовищах, таких как Беовульф и Грендель, или Сигурд и Фафнир.
Совершенно естественно использовал в своем творчестве схему героя и монстра Дж. Р.Р. Толкин. В романе «Хоббит», адресованном юным читателям и во многом созданном в результате увлечения автора англосаксонским «Беовульфом», главному чудовищу противопоставляется неприметный и скромный образ маленького героя Бильбо Бэггинса. Явного сходства между героем и монстром здесь нет. Однако оно ярко выражено во «Властелине колец», в персонажах Фродо и Голлума, Носителей Кольца.
Сходство обоих персонажей очевидно, что подчеркивается предположением одного из героев книги о том, что Голлум когда-то принадлежал к народу, похожему на хоббитов. Сюжет «Властелина колец» однозначно говорит о том, то Фродо, чем дольше носит «сокровище Голлума», тем больше уподобляется чудовищу, и в конце концов проигрывает в борьбе со своей темной (звериной) душой и решает забрать кольцо себе. Впрочем, этот мотив является очевидным заимствованием из истории о Сигурде, который наследует проклятое сокровище Фафнира, приносящее смерть каждому владельцу. То, что контакт с чудовищем меняет героя, видно не только по разрушительному влиянию злого кольца на его личность, но и по болезни, которой поддается Фродо после ранения проклятым кинжалом Черного Всадника и после укуса чудовищной паучихи Шелоб.
Во «Властелине колец» антагонизм между героем и чудовищем многократно проигрывается, что видно помимо прочего на примере Гандальфа и Сарумана. Первый – добрый мудрец, защищающий мир людей от мира монстров (орков, гоблинов, троллей) и сопротивляющийся искушению использовать свою силу в личных целях.
Второй — падший маг, который отказывается от своих обязанностей, связанных с борьбой с силами тьмы, и, движимый стремлением к власти, использует свои силы для создания армии чудовищ (урук-хаев), отступаясь от навязанной ему роли защитника человечества.
Аналогична ситуация и в случае Арагорна, героического короля людей, которому противопоставляется образ Призрака Кольца, темного вождя назгулов и бывшего великого короля-чернокнижника, ставшего демоном из-за своих отношений с тьмой. Таким образом, вождь назгулов — это то, чем может стать злой правитель, когда он становится по темную сторону моральной стены. Что еще важно в романе Толкина, так это то, что каждый герой, имевший контакт со злым Кольцом Всевластия, был тем или иным образом отмечен им. Именно по этой причине каждый из них покидает Средиземье после окончания войны. Очевидным исключением здесь является фигура Арагорна, который хоть и остается в Средиземье, но в значительной степени изменяется. Под влиянием Войны за Кольцо умирает скромный герой Странник, и рождается король Арагорн, правящий в полном блеске своего величия.
Отсюда можно сделать вывод, что никто, даже герой, победивший в схватке со зверем, не может освободиться от того пятна, которое оставляет на победителе этот извечный конфликт между героем и чудовищем.
Мы можем множить дальнейшие примеры. В хорошо известном любителям фантастики сериале «Чужой» монстр противопоставляется прекрасной героине Рипли, странным образом связанной с Чужими, благодаря чему она всегда избегает смерти, а в одной части даже становится носителем паразита.
Этот конфликт также имеет существенное отношение к сексуальности, в том смысле, что красивой и стойкой героине противопоставляется истекающий слюной Чужой (блудник), что имеет привкус апокалиптического мотива Жены (Девы Марии), борющейся с Драконом. (”Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца” ([Откр. 12, 4]).
Прекрасным примером обсуждаемой схемы может также служить фантастический образ Халка, сочетающий в себе разгневанного зеленого монстра и молодого ученого-идеалиста («лабораторного героя»).
Чудовище и герой неустанно сражаются друг с другом в душе Брюса Бэннера, и когда первое побеждает, тут же начинается разрушительный поход зеленого монстра. Нельзя не заметить здесь аналогии с повестью Р.Л. Стивенсона«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», в которой злая и добрая части души главного героя, выраженные в двух отдельных персонажах (Джекиле и Хайде), борются за господство над учёным.
Нечто подобное происходит в романе Мэри Шелли«Франкенштейн», где представлен молодой ученый, который сам создает чудовище, своего противника и представителя темной стороны души героя.
При этом отношения монстра и героя настолько тесны, что один из них является отражением подсознательных желаний другого, и их моральная оценка неоднозначна. Ученый-творец думает о самоубийстве и проклинает свою гениальность, а чудовище мечтает о человеческой жизни (продолжении рода) и стремится обрести мудрость.
Все эти примеры, реальные или придуманные авторами фантастики, доказывают, что чудовище всегда является частью героя, и без злого дракона не было бы доброго защитника народа. Борьба с чудовищем, которое зачастую является социальной проекцией дурных качеств героев, определяет смысл существования их обоих, и этот конфликт лежит у истоков нашей европейской цивилизации, опирающейся на наследие языческих культур и иудео-христианских традиций.
Скандинавская мифология полна героев и монстров. Самым известным охотником на чудовищ был, конечно же, Тор, защитник Асгарда (царства богов) из рода асов, космогоническая роль которого заключалась в борьбе с гигантами, символизирующими в мифологии стихию хаоса.
Сам Тор, хотя и был представителем сил порядка, имеет много общего с великанами, хотя бы, например, по своему происхождению (его отцом был бог Один, а матерью великанша Йорд). Его отличительной особенностью была первобытная, зверская сила, подобная той, которой обладали тролли. Непримиримыми врагами повелителя молний (т. е. Тора) были также Мидгардсорм (Мировой Змей) и волк Фенрир.
Сражение Тора с монстрами зеркально отражает мифологический конфликт между силами порядка (богами) и хаосом (монстрами), являющийся одной из основ скандинавской системы верований. Война сил порядка и хаоса, апогей которой должен был прийтись на Рагнарёк (последняя битва богов с чудовищами, которая должна была произойти на краю света), на самом деле не была простым и ясным конфликтом противоборствующих сил. Дело осложняется фигурой Одина, который стоит во главе богов (а значит, и сил) и в то же время берет под свою защиту некоторых монстров. Сам он был владельцем демонического восьминогого коня Слейпнира, и за своим столом кормил волков, представителей разрушительных мифологических сил.
Дед Одина был великаном, многие его навыки (такие как магия типа сейер) являются производными из знаний троллей. Похоже, что характер Одина состоял из элементов порядка и хаоса, а его личность отражала извечный конфликт между богами и гигантами. Положение Одина как главы богов было обусловлено скорее его выбором, чем следствием его происхождения. С другой стороны, мы имеем Локи, который по своей природе больше похож на монстра, но все же помогает богам в борьбе со своими отвратительными потомками (Фенрир, Мидгардсормр, Хель), а в итоге предает его во время Рагнарëка и поддерживает в схватке силы хаоса.
Эти взаимоотношения героя и чудовища в скандинавской мифологии сложны и запутанны, хотя в их основе всегда лежит борьба, отчетливее всего заметная в многочисленных приключениях Тора, разбивающего своим молотом черепа злых великанов. Эта борьба была судьбоносной, и ее ведение легло в основу не только нордической, но почти каждой индоевропейской мифологии. Это хорошо видно в истории о заковывании в цепи Фенрира, существа, о котором заранее было известно, что оно в ходе Рагнарëка вырвется на свободу и убьет царя богов Одина, и все же никому и в голову не пришло убить чудовище.
В контексте германской культуры ярким примером борьбы земного героя с чудовищем является фигуру Сигурда (Зигфрида), приключения которого описаны в эддических песнях и в немецкой поэме «Песнь о Нибелунгах». Самым важным из подвигов Сигурда, сотворившим из него подлинного героя, было убийство дракона Фафнира.
После победы над драконом Сигурд съел его сердце и испил крови, что было символическим перениманием черт монстра. С этого момента его кожа обрела устойчивость к ударам меча, а благодаря приобретенным знаниям он стал понимать язык птиц. Купание в крови дракона и завладение его сокровищами (наследование) выражает единство героя и чудовища и показывает их как две стороны одной медали. После убийства Фафнира Сигурд унаследовал и проклятие, наложенное на сокровища дракона, которое, как это случилось и с чудовищем, привело героя к гибели. В истории Сигурда герой не становится чудовищем, а лишь приобретает его внешние черты и некоторые навыки. Это делает их близкими друг другу, но благодаря своим безупречным воинским принципам Сигурд, как и Беовульф, никогда не превращался в народной традиции в чудовище, всегда являясь примером образцового героя. В каждой истории о герое, сражающемся с драконом, важнейшим аспектом является защита общества от врагов (монстров). Тот факт, что противники племени могут принимать в мысленном восприятии людей облик монстров, блестяще отражен в фильме «300» -- в той сцене, когда группа персидских послов превращается в нечто, напоминающее большого волка, зверя, с которым каждый молодой спартанец должен был сразиться при прохождении обряда инициации.
10. В рубрике “Publicystyka” на стр. 4 – 8 размещена статья Лукаша Малиновского/Łukasz Malinowski, которая носит название:
ГЕРОЙ И ЧУДОВИЩЕ
(Heros i potwór)
В современной фантастической литературе нет недостатка в столкновениях героических рыцарей с отвратительными чудовищами (в научной фантастике зачастую принимающими облик инопланетян, как например в сериале, начало которому положил фильм «Чужой»), основанных на вписанной в нашу культуру вечной борьбе между элементами добра и зла, порядка и хаоса. Стоит задуматься над природой этой взаимосвязи и обратиться к нескольким примерам из мифологии, которая лучше всего отражает культурный код ценности, записанный в цивилизации современной Европы.
У начала истории
Чудовища так или иначе связывались с людьми с незапамятных времен. Есть множество указаний на то, что большинство из них были олицетворением хаоса или проекцией человеческих страхов, рожденной во время древних ритуальных танцев. Многие из монстров также были созданы путем народной визуализации злых космогонических сил, существовавших в человеческих верованиях со времен появления самых ранних духовных представлений homo sapiens. Во всех индоевропейских культурах мы может встретиться с монстрами и героями, связанными неразрывной связью, выходящей на явь в жестокой борьбе между ними. Во многих мифологиях начало этим сражениям положило само сотворение мира, в котором бог (герой) убивает чудовище и использует его тело для создания Земли. В греческой мифологии мир создается вместе с рождением богов и падением титанов (особенно Урана, убитого Кроносом). По нордическим верованиям могучий протогигант Имир был убит богами, носящими имена: Один, Вили и Ве,
и эти боги сотворили из мертвого тела инеистого великана новый мир (из крови — моря, из — плоти землю, из костей — горы, из зубов — скалы, из черепа — небо, из волос — леса).
Нет сомнения в том, что борьба между героем, олицетворяющим силы творения (богом), и чудовищем, символизирующим извечный хаос, лежит в основе многих индоевропейских мифологий, и самое интересное тут – необыкновенная связь, соединяющая представителей противоположных ценностей.
БЕОВУЛЬФ И ГРЕНДЕЛЬ — ангел и Сатана
Мифологическая борьба бога и чудовища, постоянно присутствующая в сознании языческих народов в качестве той, которая породила мир, позже получила продолжение в народных сказаниях. Чаще всего она принимала форму борьбы различных героев, защитников общества, с монстрами, рассматривавшимися как их противоположности. Именно этот тип борьбы стал одним из самых популярных мотивов героических повествований, культивируемых в фантастической литературе. Самой знаменитой европейской парой герой-монстр были Беовульф и Грендель, известные по англосаксонской поэме «Беовульф», хотя это был не первый подобный дуэт в истории индоевропейских культур. В ведийской мифологии мы имеем дело с богом-героем Индрой, убийцей чудовища Вритры (выступавшего в образе змея-дракона). Индра -- первый истребитель драконов, архетип героя, присутствующего в нашей цивилизации и по сей день.
В древнегреческой мифологии мы встречаем других великих истребителей чудовищ: Геракла и Персея. Первый уже в колыбели убил змею,
а в ходе совершения своих двенадцати подвигов победил немейского льва,
лемейскую гидру,
Цербера
и стимфалийских птиц.
Персей безжалостно расправился с Медузой
и драконом.
Однако наибольшее внимание историков европейской культуры привлекли Беовульф и Грендель, вероятно, в силу экспрессивности характера и необычайной взаимозависимости обоих персонажей. Беовульф – герой, прообраз средневекового безупречного рыцаря,
главная цель которого – защитить общество от врагов, представленных в поэме Гренделем, его матерью и драконом.
В сущности все три злодея очень похожи друг на друга и отражают один и тот же тип антигероя. Автор поэмы ясно дает это понять, часто не делая различий между Гренделем и его матерью. Беовульф, хотя и находится в прямом противостоянии с чудовищами и представляет собой другие ценности и противоположные цели (защита общества против разрушительных нападений монстров на жителей страны), имеет много общего со своими противниками. Он воин, наделенный сверхъестественной силой (равной суммарной силе 30 мужчин), который сражается с такой же яростью, как и Грендель. Имя Беовульф, происходящее, вероятно, от beo=мед и wulf=волк, что дает нам Пчелиного Волка или Пчелиного Врага, т. е. медведя, возможно, указывает на веру в возможность превращения в это животное, подобное превращению скандинавских берсерков. Это было умение, сравнимое с умением Гренделя, о котором писалось, что он мог менять свою телесную форму. Борьба Беовульфа с чудовищами является основной темой поэмы, из которой видно, что образ борьбы героя со зверем был важным элементом мифологического видения мира человеком того времени. Сходство обоих персонажей настолько велико, что в Гренделе мы можем видеть павшего героя, того героя, который отверг отведенную ему роль защитника общества и обратился против народа, Грендель — идеальный антигерой, наделенный чертами, противоположными тем, что подобают герою.
Он алчный, жаждущий убийства, беспощадный. Он олицетворяет все грехи, которые чаще всего совершают героические воины, вступающие на путь конфликта с обществом. Стоит отметить, что Грендель — преступник, то есть находится вне закона и, следовательно, вне общества, в отличие от Беовульфа, который, будучи защитником народа, а затем и его королем, сам будет вместе с помощниками налаживать правовой порядок в государстве.
В англосаксонской поэме есть еще один интересный аспект, проливающий свет на противостояние героя и чудовища. В поэму вплетены сюжеты, почерпнутые из иудео-христианской религии, а огры, эльфы и Грендель помещены в ряд отпрысков Каина, первого библейского убийцы (что, несомненно, вдохновило Карла Эдварда Вагнера, автора книг, главный герой которых носит имя Кейн). Всем известна история о том, как Каин убил своего брата Авеля, и нам следует осознать огромное влияние противостояния этих фигур на позднюю христианскую культуру. Противостояние между двумя братьями несомненно, и, по сути, они оба вписываются в схему герой — чудовище. Их взаимное сходство очевидно: они связаны узами крови и ведут схожий образ жизни. Основное различие между ними находится на моральном уровне и соответствует черно-белому различению добра и зла. В той же самой религии мы находим еще более выразительный мотив борьбы героя с чудовищем, скрытых в Библии под фигурами ангела и дьявола. Сатана – падший герой (ангел), который, подобно Гренделю, предал роль Божьего слуги (и отчасти человеческого хранителя) и превратился из безупречно хорошего человека в абсолютно плохого. В раннем христианстве Сатану часто отождествляли с драконом. Отсюда и взялась история битвы святого Георгия с драконом, эсхатологическое измерение которой -- борьба добра и зла -- приняло форму земного конфликта между героем (святым) и чудовищем (Сатаной).
В принципиальной важности борьбы добра и зла в христианской религии никого убеждать не приходится. В апокалиптической традиции, созданной в значительной мере множеством средневековых мистиков, в центре этой борьбы стоит сам Мессия, которому противопоставлен Антихрист, одержимый нечистой силой уже в лоне матери -- монахини или блудницы (антагонистки Девы Марии). Также стоит обратить внимание на народный образ средневекового дьявола с рогами, хвостом и копытами, на создание которого повлиял не только дракон из апокалипсиса святого Иоанна, но и собирательный образ множества существ из индоевропейской греческой мифологии, таких как фавн, кентавр и минотавр. Поэтому можно сказать, что индоевропейская визуализация злых космогонических сил, принявших форму чудовищ, с которыми боролись герои, была частично перенесена в область христианской религии. Многие современные писатели обращали внимание на взаимоопределяющее влияние добра и зла, которые вместе создают неразрывное целое. Достаточно упомянуть поэму Дж. Мильтона«Потерянный рай», в которой Сатана представляет собой трагическую фигуру с человеческим лицом, или роман Михаила Булгакова«Мастер и Маргарита», в котором Сатана, зла желая, все же творит во благо. Это идеально вписывается в обсуждаемый эталон взаимозависимости между героем и монстром, ведущими между собой вечную борьбу.
облако тэгов
